6 июня 1944 года началась грандиозная боевая операция под кодовым названием "Оверлорд" - высадка войск антигитлеровской коалиции на севере Франции. Преимущество союзников по отношению к вермахту выражалось в пропорции: личный состав, танки и САУ - 3:1, орудия и минометы - 2,2:1, самолеты - 61,4:1, боевые корабли - 2,1:1. Превосходство внушительное, а в авиации – просто подавляющее. Господство союзников в воздухе предопределило исход многих сражений.
Однако боеспособность огромных (2,8 млн. человек) союзных войск, вторгшихся, начиная с 6 июня 1944 года, во Францию, была очень низкой. Так, только через четыре с половиной месяца — 19 с половиной недель — эти войска смогли, пройдя 550 км, достичь Германии (то есть средняя скорость движения — 4 км в день). Между тем советские войска, начав вскоре после вторжения “союзников” во Францию, 23 июня 1944 года, широкое наступление от восточной границы Белоруссии, 28 июля уже достигли Вислы около Варшавы!
Германский историк Пауль Карелл писал об этом наступлении наших войск: “За пять недель они прошли с боями 700 километров (то есть 20 км за день!) — темпы наступления советских войск превышали темпы продвижения танковых групп Гудериана и Гота по маршруту Брест — Смоленск — Ельня во время “блицкрига” летом 1941 года... К концу июля 1944 года линия фронта проходила у границ Восточной Пруссии и по Висле... “На Берлин!” — смеясь, кричали советские солдаты. Поднимался занавес перед последним актом войны”"”.
А ведь германские вооруженные силы на Востоке в несколько раз превосходили те, с которыми сталкивались союзники СССР на Западе.
В октябре 1944 года “союзники”, достигнув границы Германии, встретили здесь намного более сильное и упорное сопротивление, чем ранее, и в течение двух месяцев почти не двигались вперед, а 16 декабря германские войска неожиданно начали контрнаступление — так называемую Арденнскую операцию — и сумели отбросить союзников СССР на 100 км к западу. На нашем фронте германская армия не имела возможности наступать уже полтора года — со времени Курской битвы.
В поисках выхода из критического положения, в котором оказалась фашистская Германия во второй половине 1944 года, немецкое командование приняло решение осуществить контрнаступление на западном фронте.
Цель его заключалась в том, чтобы внезапным ударом разгромить союзные войска на северном участке фронта и тем самым создать предпосылки для переговоров с США и Англией о почетном для рейха сепаратном мире, а затем обратить все силы на Восток для продолжения войны против Советского Союза. Большие надежды фашистское руководство возлагало и на моральный выигрыш от возможного успеха контрнаступления. По заявлению генерала А. Йодля, Гитлер полагал, что в случае успеха на Западе планы союзников будут расстроены на длительный срок и им придется произвести принципиальный пересмотр своей политики.
В декабре на широком фронте развернулись ожесточенные бои, в ходе которых вермахт нанес ощутимый урон союзникам. Мощный удар немецко-фашистских войск в Арденнах вызвал у американо-английского командования большую тревогу.
16 декабря 1944 года немцы весьма успешно начали наступление и застали союзников врасплох. 4 американские дивизии генерала О. Брэдли, оборонявшиеся на фронте 115 км., оказались застигнутыми врасплох и, понеся большие потери, в панике отступили. Американцы, попросту говоря, побежали. Участник событий американский журналист Р.Интерсолл писал, что немецкие войска “прорвали линию обороны на фронте в 50 миль и хлынули в этот прорыв, как вода во взорванную плотину. А от них по всем дорогам, ведущим на запад, бежали сломя голову американцы”.
Первую волну удара составляла специальная рота солдат –диверсантов 2 бригады под командованием О.Скорцени, говоривших по-английски и одетых в американские полевые куртки поверх немецкой военной формы. Сразу же после прорыва фронта им предстояло мчаться вперед небольшими группами, перерезать телефонные линии, менять дорожные указатели, чтобы направить по ложному пути резервы противника, развешивать красные ленты, обозначающие, будто дороги заминированы, и вызывать замешательство всеми другими возможными способами.
Эта первая волна добилась поразительного успеха, даже большего, чем ожидалось. Около 40 джипов прошли в прорыв и начали выполнять свою задачу — сеять панику. Все машины, за исключением восьми, благополучно вернулись назад, а те немногие, что попали в руки американцев, причинили немало беспокойства: у американцев сложилось впечатление, будто в тылу действует множество подобных диверсионных групп. Это вызвало сильнейшую панику, и сотни американских солдат, не сумевших дать удовлетворительные ответы допрашивающим, были арестованы. Сам американский генерал Брэдли пишет впоследствии: "...полмиллиона американских солдат, каждый раз встречаясь на дороге, играли меж собой в кошки-мышки. Ни чин, ни удостоверения, ни протесты не освобождали проезжающего по дорогам от допросов на каждом перекрестке. Трижды бдительные солдаты приказывали мне удостоверить мою личность. Первый раз я должен был назвать столицу штата Иллинойс — Спрингфилд (допрашивающий меня считал, что это — Чикаго); во второй раз мне предложили указать место защитника на линии схватки в регби; в третий раз мне предложили назвать очередного супруга блондинки по имени Бетти Грэбл. На Грэбл я споткнулся, но часовой, довольный, что ему удалось поставить меня в тупик, разрешил мне продолжать путь". В еще более трудном положении оказались английские офицеры связи и проезжие штабные офицеры, которые не могли правильно ответить на такие коварные вопросы.
Затем 19 декабря один из пленных диверсантов заявил на допросе, что некоторые экипажи джипов имели задачу убить Эйзенхауэра и других высших командиров. Этот необоснованный слух распространился в учебном лагере диверсантов до того, как им сообщили действительную задачу. Однако теперь, когда этот слух дошел до штаба союзников, он вызвал панику в службе безопасности, которая сразу же приняла жесткие меры по охране вплоть до Парижа.
В результате германского удара “союзники” оказались в самом критическом положении. Лиддел Гарт в трактате “История Второй мировой войны” сообщал, что германское наступление “вызвало сильнейшую панику”; о том же писал в своей “Второй мировой войне” Алан Тейлор: “...что-то вроде паники возникло на стороне союзников. В штабах за сотни миль (!) от линии фронта прекращали работу, готовясь к эвакуации..,”. К концу декабря “союзники” вроде бы собрались с силами, но 1 января 1945-го германские войска нанесли им новый удар южнее Арденн — в районе Страсбурга.
И 6 января 1945 года Черчилль вынужден был обратиться с большой просьбой к Сталину: “На западе идут очень тяжелые бои... можем ли мы рассчитывать на крупное русское наступление на фронте Вислы или где-нибудь в другом месте в течение января.. .”
Неожиданный поступок Черчилля вполне можно понять: он, опасался — и, надо думать, не без оснований,— что германское контрнаступление способно вынудить союзников СССР убраться назад через Ла-Манш в Великобританию. А если бы это произошло, “союзники” вообще утратили бы возможность помешать России занять Европу... И Черчилль, прося Сталина о наступлении, в сущности, выбирал меньшее из двух зол; новый мощный русский удар, полагал он, окончательно ослабит Германию, и “союзники” смогут удержаться на достигнутых рубежах, а затем двинуться к востоку. И Черчилль, надо признать, рассчитал правильно.
Сталин приказал начать широкое наступление уже 12 января, всего через пять дней после просьбы Черчилля. И, как вспоминал позднее начальник оперативного отдела штаба германского Западного фронта генерал-лейтенант Циммерман, после того как 12 января 1945-го “началось большое русское наступление, Верховное командование вынуждено было перебросить войска с Западного фронта на Восточный, причем это коснулось и группировки, сражавшейся в Арденнах. 6-я танковая армия СС (а это было наиболее боеспособное соединение) в полном составе была выведена из боя и направлена на восток”.
Обратим внимание на поистине разительный контраст; с 12 января по 3 февраля 1945 года — всего за три недели — наши войска прошли 450 км (те же 20 км за день) от Вислы до Одера, в нескольких пунктах форсировали эту последнюю водную преграду и оказались всего в 60 км от Берлина! Между тем войска “союзников” к 3 февраля еще не двинулись с места и только через четыре с половиной недели, 7 марта, пройдя несколько десятков километров, достигли Рейна, и от Берлина их отделяло не 60, а около 500 км... Уже хотя бы из этого ясно, кто был победителем в войне.
Когда приводят общую цифру потерь “союзников” в 1939-1945 годах, как бы “забывают” о том, что до 1944 года они в сущности не воевали. Между тем в “период после сентября 1944 года”, писал добросовестный историк Лиддел Гарт, “союзные армии” в них были вовлечены, помимо американцев и англичан, солдаты из других стран, главным образом из Франции) “потеряли в боях за освобождение Европы 500 тыс,”.
Наша армия за это время (октябрь 1944-го — май 1945-го) потеряла (от всех причин, включая болезни, несчастные случаи и т, д.) 1 млн. 39 тыс. 204 человека. Большинство из них погибли при освобождении Польши – 640 тысяч человек.
